Неточные совпадения
Он говорил, обращаясь к
Богу: «сделай, если Ты
существуешь, то, чтоб исцелился этот человек (ведь это самое повторялось много раз), и Ты спасешь его и меня».
«Что бы я был такое и как бы прожил свою жизнь, если б не имел этих верований, не знал, что надо жить для
Бога, а не для своих нужд? Я бы грабил, лгал, убивал. Ничего из того, что составляет главные радости моей жизни, не
существовало бы для меня». И, делая самые большие усилия воображения, он всё-таки не мог представить себе того зверского существа, которое бы был он сам, если бы не знал того, для чего он жил.
Преимущественно мы говорили о двух отвлеченных предметах — о
Боге и бытии его, то есть
существует он или нет, и об женщинах.
И не то странно, не то было бы дивно, что
Бог в самом деле
существует, но то дивно, что такая мысль — мысль о необходимости
Бога — могла залезть в голову такому дикому и злому животному, как человек, до того она свята, до того она трогательна, до того премудра и до того она делает честь человеку.
— То есть, если хочешь, я одной с тобой философии, вот это будет справедливо. Je pense donc je suis, [Я мыслю, следовательно, я
существую (фр.).] это я знаю наверно, остальное же все, что кругом меня, все эти миры,
Бог и даже сам сатана — все это для меня не доказано,
существует ли оно само по себе или есть только одна моя эманация, последовательное развитие моего я, существующего довременно и единолично… словом, я быстро прерываю, потому что ты, кажется, сейчас драться вскочишь.
— Ну говори же, с чего начинать, приказывай сам, — с
Бога?
Существует ли
Бог, что ли?
Ведь коли
Бог есть,
существует, — ну, конечно, я тогда виноват и отвечу, а коли нет его вовсе-то, так ли их еще надо, твоих отцов-то?
Для
Бога не
существует закона!
Но если все власти от
бога и если существующий общественный порядок оправдывается разумом, то и борьба против него, если только
существует, оправдана.
Сверх того, барышни были большие любительницы стихов, и не было дома (с барышнями), в котором не
существовало бы объемистого рукописного сборника или альбома, наполненных произведениями отечественной поэзии, начиная от оды «
Бог» и кончая нелепым стихотворением: «На последнем я листочке».
Все споры и недоразумения разрешались при посредстве этого фактора, так что если б его не
существовало, то еще
бог знает, не пришлось ли бы пожалеть об нем.
Любящий (
Бог) не может
существовать без любимого (человека) — об этом невозможно мыслить в рациональных понятиях, на этом нельзя построить рациональной онтологии, мыслить можно лишь символически, и символическое мышление может означать лишь приближение к Тайне.
Существует соизмеримость между человеком и
Богом в вечной человечности
Бога.
Существует соизмеримость между
Богом и человеком, и потому только и возможно откровение
Бога человеку.
Те, что отвергают
Бога на том основании, что зло
существует в мире, хотят насилия и принуждения в добре, лишают человека высшего достоинства.
Не смотрите на это, я уже почти не
существую и знаю это;
бог знает, что вместо меня живет во мне.
Бог ведает, чем и как
существовал грузинский князь.
— Очень многому! — отвечал он. — Покуда
существуют другие злоупотребительные учреждения, до тех пор о суде присяжных и думать нечего: разве может
существовать гласный суд, когда произвол административных лиц доходит
бог знает до чего, — когда
существует крепостное право?.. Все это на суде, разумеется, будет обличаться, обвиняться…
«Не заподозрите,
бога ради, — писала она далее в своем письме, — чтобы любовь привела меня к одру вашего родственника; между нами
существует одна только святая и чистая дружба, — очень сожалею, что я не имею портрета, чтобы послать его к вам, из которого вы увидали бы, как я безобразна и с каким ужасным носом, из чего вы можете убедиться, что все мужчины могут только ко мне пылать дружбою!»
— А это, — воскликнул уж и доктор, в свою очередь, — было бы признаком мелкой натуры, а у вас, слава
богу, силы гиганта, — признаком глупой сентиментальности, которой тоже в вас нет! Людмила, как вы говорили, не полюбила вас и поэтому не должна была более
существовать для вас!
— По мнению мистиков, для уразумения
бога, кроме откровения,
существует в человеке внутреннее сознание божества, которое каждый из нас может развивать в себе силою созерцательного чувствования: русские масоны по преимуществу избрали для себя путь уединения, путь жизни аскетов; но, по-моему, это — путь слишком аристократический и вместе с тем мрачный; он пригоден для людей, нежно и деликатно воспитавших свое тело; тогда как есть еще гораздо большая масса людей, у которых тело могучее духа…
Вероятно, их вожаки подливали в него воды, чтобы уверить простаков; но что обряд наплакиванья у них
существовал, это мне, еще ребенку, кинулось тогда в глаза, и, как теперь, я вижу перед собой: все это сборище бегало, кружилось и скакало вокруг чана, и при этом одна нестарая еще женщина с распущенными, вскосмаченными волосами больше всех радела и неистовствовала, причем все они хлестали друг друга прутьями и восклицали: «Ой,
бог!..
— Это уж их дело, а не мое! — резко перебил его Марфин. — Но я написал, что я христианин и масон, принадлежу к такой-то ложе… Более двадцати лет исполняю в ней обязанности гроссмейстера… Между господами энциклопедистами и нами вражды мелкой и меркантильной не
существует, но есть вражда и несогласие понятий: у нас, масонов, —
бог, у них — разум; у нас — вера, у них — сомнение и отрицание; цель наша — устройство и очищение внутреннего человека, их цель — дать ему благосостояние земное…
Но вот выискивается австрийский журналист, который по поводу этого же самого происшествия совершенно наивно восклицает: «О! если бы нам, австрийцам,
Бог послал такую же испорченность, какая
существует в Пруссии! как были бы мы счастливы!» Как хотите, а это восклицание проливает на дело совершенно новый свет, ибо кто же может поручиться, что вслед за австрийским журналистом не выищется журналист турецкий, который пожелает для себя австрийской испорченности, а потом нубийский или коканский журналист, который будет сгорать завистью уже по поводу испорченности турецкой?
Карцером, во времена моего счастливого отрочества, называлось темное, тесное и почти лишенное воздуха место, в которое ввергались преступные школьники, в видах искупления их школьных прегрешений. Говорят, будто подобные же темные места
существовали и
существуют еще в острогах (карцер в карцере, всё равно, что государство в государстве), но так как меня от острогов
бог еще миловал, то я буду говорить исключительно о карцере школьном.
Они говорили, что
бога нет и со смертью личность исчезает совершенно; бессмертные
существуют только во Французской академии.
Просидев около часа с глаза на глаз с Червевым, она стала сама резюмировать в своем уме его положения и начертала такую схему: характер в высшей мере благородный и сильный; воля непреклонная; доброта без границ; славолюбия — никакого, бессребреник полный, терпелив, скромен и проникнут богопочтением, но
бог его «не в рукотворном храме», а все земные престолы, начальства и власти — это для него совсем не
существует.
Они
существовали и
существуют у тех людей, которые в браке видят нечто таинственное, таинство, которое обязывает перед
Богом.
— Граф Хвостиков приезжал ко мне… Он в отчаянии и рассказывает про Янсутского такие вещи, что поверить трудно: конечно, Янсутский потерял много состояния в делах у Хмурина, но не разорился же совершенно, а между тем он до такой степени стал мало выдавать Лизе денег, что у нее каких-нибудь шести целковых не было, чтобы купить себе ботинки… Кормил ее
бог знает какой дрянью… Она не выдержала наконец, переехала от него и будет
существовать в номерах…
Чтобы составить себе в Москве практику, врачу
существует в настоящее время два пути: один, более верный, — это заслужить внимание и любовь кого-либо из университетских богов-врачей, обильно и щедро раздающих практику всем истинно верующим в них; второй же, более рискованный и трудный, — быть самому ловким и не брезговать никакими средствами…
— Я тебе вот что скажу:
существует только человек, всё же прочее есть мнение.
Бог же твой — сон твоей души. Знать ты можешь только себя, да и то — не наверное.
Два года после этого я
существовал, но чем? — ей-богу, до сих пор не знаю.
Он мог
бог знает каких прекрасных вещей начитаться в книгах, он может находить удовольствие в размышлениях об этих прекрасных вещах; быть может, он даже верит тому, что они
существуют или должны
существовать и на земле, а не в одних книгах.
— Вы не понимаете, очевидно, — ответил голый, — при Антоне Иоанновиче, это верно, но ведь архитектор-то Растрелли был? А во-вторых, Царствия Небесного не
существует и князя нынешнего, слава
богу, уже нет. Вообще, я не понимаю, где руководительница?
Бога мы не можем знать. Одно, что мы знаем про него, — это его закон, волю его, как сказано в евангелии. Из того, что мы знаем его закон, мы выводим то, что
существует и тот, кто дал закон, но его самого мы не можем знать. Мы знаем верно только то, что в жизни мы должны исполнять данный нам
богом закон и что наша жизнь тем лучше, чем точнее мы исполняем его закон.
Как
бог вечен, так и видимый мир, тень его, вечен. Но видимый мир только тень. Истинно
существует только невидимая сила —
бог.
Говорят: спасать душу. Спасать можно только то, что может погибнуть. Душа не может погибнуть, потому что она одна только
существует. Не спасать надо душу, а очищать ее от того, что затемняет, оскверняет ее, просвещать ее для того, чтобы
бог всё больше и больше проходил через нее.
Он знает одно, что всё его здоровое или больное, сильное или чуть двигающееся тело, как тогда, так и теперь, затем только и
существует, чтобы служить
богу.
Общее содержание отрицательного богословия, развиваемого преимущественно в первой и отчасти во второй книге «De divisione naturae», основного трактата Эриугены, последний определяет так: в нем выясняется, что «
Бога Ничто из всего, что
существует и чего не
существует, не выражает в Его сущности, что и сам Он совершенно не знает, что Он есть, ибо Он никоим образом не может быть определяем по величине или свойству, ибо ничто не подходит к Нему и сам Он ничем не постигается, и что сам Он в том, что
существует и не
существует, собственно говоря, не выражается в самом себе, — род незнания, превосходящий всякое знание и понимание»***.
«Делание заповедей» становится путем к
Богу, а вместе и возможностью религиозного преткновения для человека, ибо, по слову ап. Павла, от закона или заповеди рождается грех, а вне закона греха не
существует [«Неужели от закона грех?
Однако для
Бога в Его промышлении о мире всемогущество не
существует только как власть, в качестве «отвлеченного начала» [Термин В. С. Соловьева, под которым он понимает ложные и бесплодные принципы современной ему западной философии.
В поучениях Симона бен Иохай (в Idra Kaba) читаем [Цит. у Ad. Franck. La Kabbale, 1843. Paris, стр.173 и cл.]: «Прежде чем сотворить какую-нибудь форму в этом мире, прежде чем произвести какое-либо изображение, Он (
Бог) был один, без формы, не уподобляясь ничему. И кто мог бы понять Его, каким Он был тогда, пока Он не имел формы?.. Эн-соф не имеет в этом состоянии ни формы, ни образа; не
существует никакого средства его понять, никакого способа его познать»…
И этот незримо совершающийся в душе жертвенный акт, непрерывная жертва веры, которая говорит неподвижной каменной горе: ввергнись в море, и говорит не для эксперимента, а лишь потому, что не
существует для нее эта каменность и неподвижность мира, — такая вера есть первичный, ничем не заменимый акт, и лишь он придает религии ореол трагической, жертвенной, вольной отдачи себя
Богу.
Но можно и даже должно спросить, каков же этот
Бог, если Он только и
существует в этическом сознании, которое само себе довлеет?
Ветхозаветная религия учила о том, что
существует единый, трансцендентный и ипостасный
Бог, и требовала исключительного Ему служения («Аз есмь Господь
Бог твой, да не будут тебе
боги иные, кроме Меня» [Исх. 20:2–3.]), но прямо она не говорила об Его триипостасности, хотя, разумеется, это учение и было скрыто в ней, как в зерне растение.
Ибо
Бог «от одной крови произвел весь род человеческий… дабы они искали
Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли; хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем, и движемся, и
существуем» (Деян.
«Доказательства» бытия Божия, каковы бы они ни были, все от философии и лишь по недоразумению попадают в догматическое богословие, для которого
Бог дан и находится выше или вне доказательств; в философии же, для которой
Бог задан как вывод или порождение системы, идея о Нем приводится в связь со всеми идеями учения,
существует лишь этой связью.
Это значит, прежде всего, что
существует основа и
бога, и притом не в самом
боге, но (онтологически) вне его, т. е. выше его.
Дионисий говорит о любовном или эротическом влечении к
Богу и красоте (сознательно отождествляя αγάπη и έρως): «божественный эрос блага, благой,
существует через благо.
Положительная основа бытия есть, прежде всего, мир божественных идей,
Бог в творении; эти идеи всеменены в ничто, в беспредельность; и последняя становится основой самостоятельного бытия в его независимости и свободе: все
существует чрез
Бога и от
Бога, но именно тем самым оно получает силу быть в себе и для себя, вне
Бога, как не-Бог или мир.